Зачетные работы учеников мастер-класса "Художественный образ"

Как легко, оказалось, задуматься, заслушаться, потеряться! Жужжащий, шуршащий, разноголосый клекот услаждал воображение, а рыхлый дурманящий воздух словно топил рассудок.

Лес затягивал, будто вязкая трясина. Томная зелень перестала удивлять и успокаивать – она стала сводить с ума непривычным изобилием. Лес умиротворенно дышал, шевеля ветвями. Это была не просто листва и трава – это было живое существо, душащее своим спокойствием мою бунтарскую сущность.

Слишком живой воздух сам рвался в легкие. Пьянящий, как чрезмерно обольстительный кавалер, он играл со мной, кружил в безрассудном танце, вынуждая упиваться им. Я никак не могла насытиться, пила необыкновенно прозрачный коктейль большими глотками.

Широкая тропа все бежала и бежала, радуя глаз мягким бронзовым цветом среди обилия травяных оттенков. Влажная земля услужливо пружинила под ногами, тропа звала и вела за собой неведомо куда. Было страшно и странно отводить взгляд от ее волнистой линии, смотреть на возвышающиеся мрачные деревья, похожие на утопленников в полумраке зеленого болота-леса.

Лес длился вечность. Он заигрывал со мной, не давая вырваться. Его ладони гладили меня по спине, прохладные пальцы касались моего лица. Часто я сама хватала его за руку, за гибкую ветвь уже ненавистного цвета, и прижимала к щеке. Прохладное прикосновение напоминало мне поцелуй красавицы и чудовища и почему-то заставляло еще больше дрожать и тонуть в необъятной сущности...

Солнце возводило пламенные столбы, в которых, однако, не танцевало ни одной пылинки. Я с удовольствием ловила теплые прикосновения светила. Но лес не хотел меня отпускать. Стоило отвлечься, вглядеться в свободный аквамариновый небосвод с плывущими обрывками ваты, как лес глубоко вздыхал, и его разлапистые ветви снова отгораживали меня от остального мира, окуная в топь...










Тишина. Безмятежность. Предрассветный час. Город замер в ожидании чуда. Привычного и в то же время непостижимого, каждодневного, но в точности никогда неповторимого чуда. Восход солнца! Может ли быть что-нибудь дороже и значимей для всякого сущего в этом мире? Начало нового дня, очередной виток круговорота нескончаемой жизни. Торжество религии космоса в человеческом мире. Абсолютная сакральность. Каким он в этот раз будет?

Заря уже простерла над городом первое бледно-розовое сияние, осветляя небо, перекрашивая тени. Пробуждается тихая улица. Дома застыли в ожидании живительного, после зябкой ночи, тепла в котором можно будет погреть свои старые камни. В серо-розовом мареве четко выступили величественные очертания далеких соборов. В священном трепете потянувшись навстречу светилу, застыли деревья. Машины и люди, те, кому посчастливилось в это время быть здесь, стараются не нарушать тишины. Пока еще нельзя. Вскоре и так этот мир проснется.

Окрашенная зарей тихая гладь, зыбкое отражение действительности. Улица день за днем смотрит в него. Трансцендентное созерцание мира. Две части целого, разделенные по двум сторонам. Перейти? С моста многое можно открыть, увидеть свой мир. Каким его видит вода? Какие в глубине скрывает мысли? Проявить себя и нарушить спокойствие? Разбить стекло, нарисовать круги? Бесполезно. Можно и просто пройти мимо. Это не важно! Кому-то и вовсе нет дела. Мудрецы, они знают, что всегда будет завтра и новый рассвет.













Стекают сверху струи водопада - не из воды, из солнечных лучей. И бликами по дну скользят неспешно. Там, где-то наверху живое солнце натягивает сотни струн из света, на дно бросает золотые копья. Но это где-то там, всё наверху, а здесь… Здесь, в глубине, где я заточена, здесь мрак царит. И мрак в моей душе.
И там, где нет меня, там ярки краски, там солнце светит и бликует жизнь. Внизу я просто отстранённый наблюдатель. Как вырваться туда, где этот свет, где цвет играет и струится жизнь?! Туда, где раскидало под водою те блики солнца, света и надежды, что ниспадают ливнем в водной толще.
Из тьмы смотрю туда, где нет меня - заточена во тьме своих фантазий. Как выбраться на свет из заточенья? И вырваться наверх, туда, где воздух?
Лишь свет надежды где-то вдалеке…




Из тёмной глубины смотрю на сияние... Вот он, оказывается, какой – свет.
От яркости режет чувствительные глаза, привычные к глубинному мраку, поэтому и свет видится полосами, выхватывающими на дне отдельные пятна. Там, наверху, граница воды и воздуха находится в постоянном движении, поэтому и пятна на дне шевелятся, меняют очертания, перетекают с места на место, выхватывая неровности дна. Вглядываюсь в танцующие блики.
Постепенно глаза приспосабливаются к незнакомому сверканию, взгляд выхватывает невиданные ранее детали – теперь я знаю, как выглядит этот каменный выступ, если касаться его взглядом: сбоку совсем тёмный, плюшевый, каким я всегда его и знала, а сверху зеленоватый, словно бархатистый. Пытаюсь знакомыми словами описать то, что раньше знала лишь в ощущениях, но новые впечатления требуют новых слов. И слова появляются словно из ниоткуда вместе с очередными всполохами в глубокой прозрачности воды. Пронизанная лучами толща выглядит шёлковой – полоски света, словно нежно струящиеся складки ткани, спадающей куполом оттуда, сверху, где он зарождается.
Розовато-белёсые линии лучей чуть изогнуты, но прямыми стрелами бьют в глаза, вызывая боль ослепления. Коричнево-синие полосы между ними привычнее, спокойнее, охлаждают и несут умиротворяющий сумрак. Откуда могут идти эти дарующие прохладу тёмные штрихи, если там, наверху, царство обжигающего, режущего и ослепляющего солнца?! Становится страшно – вдруг свет проникнет во мрак глубины и убьёт темноту! И нам придётся жить среди рассекающих воду солнечных клинков, острых и больно ранящих наши нежные глаза, способные увидеть мельчайшую пылинку в абсолютной, чистой темноте.
И всё же откуда те стекающие сверху тёмные штрихи? Значит и там, на поверхности есть первородный мрак? Значит и там, в вышине, за границей воды есть жизнь?









Мне каждую ночь снится сон. Я карабкаюсь на плечи каменного великана, сидящего на берегу моря. Ветер, напоенный свежестью моря, хулиганит, как расшалившийся школьник. Он сначала пытается столкнуть меня вниз, и сердце замирает испуганной птицей. А потом подталкивает вверх холодной ладонью, словно хочет, чтобы я скорее добралась до неба, лазурным платком висящего над головой. Я упорно цепляюсь за острые камни, вжимаясь в холодную грудь каменного великана, руки гудят, пальцам больно, вниз страшно смотреть. Но все же я выбираюсь на просторы вершины.

Горы, застилавшие небо от взора, расступились, будто невидимая рука распахнула тяжелый занавес. В глаза сверкнул аквамарин морской лазури, бликующей на солнце. Изумленному взору открылась головокружительная панорама, в которой смешались малахит сосновых лесов и изумрудное кипение прибрежной зелени, подернутое тонкой вуалью голубого тумана. Я проводила взором одинокую птицу, парящую в небе. Невероятный восторг охватил душу, словно в детстве, когда качели взлетают все выше и выше и кажется, что ты вот-вот полетишь, как эта птица, крылом попирающая облака.

Грудь заломило от полного вдоха, голова закружилась от сумасшедшего счастья. Здесь просто дышать – кощунство. Здесь воздух нужно пить, смакуя каждый глоток, будто нектар драгоценный. Свежесть моря, дыхание леса, снежная морозность горных вершин – все это причудливо смешалось, и каждый вдох превращается в молитву, прославляющую красоты горной долины. Хочется раствориться в этом воздухе, стать ветром, щекочущим вершины сосен, пролететь над морской волной, срывая кипельно-белую пену. Хочется распахнуть свое сердце и обнять всю эту красоту…










Марс, ты словно киноварь, застывшая капля драконьей крови. Легендарный герой, стоически вынесший бремя былых испытаний.
Сколько всего тебе пришлось пережить. Огнедышащие астероиды высушили моря, изуродовали рельеф. Бешенная пляска вокруг оси источила силы. Кровавыми лохмотьями зияют дыры в атмосфере. Опустошен, разорен, но не повержен.
Три с половиной тысячи лет ты будоражишь умы человечества…С какой непоколебимой решительностью вновь и вновь посадочные модули и марсоходы бороздят просторы девственных пустынь..Все ищут, ищут жизнь…
Время закалило тебя. Ты превратился в сурового, властного хозяина, встречающий гостей мощными ветрами, сокрушительными бурями селандовой пыли. Палач, запредельными холодами, голодом и удушьем обрекающий на смерть.
Коварен и так бессердечен. Манишь персиковыми оттенками небес. Как хищник, завлекаешь жертву миражами.


Марс, как напоминают твои камелопардовые равнины мою душу. Такие же мертвые, изуродованные кратерами, словно оспой.
Мою душу, мою, на которой живого места не осталось, одни шрамы, да свежие рваные раны.
Мы словно близнецы, поле битвы чужих амбиций …
Но и я устояла, выжила…
Переосмыслила все происшедшее, вымела паутину раскаянья, вытравила тараканов сомнения, затушила эмоции. Осталась лишь она - холодная, высасывающая изнутри. Ненависть – движущая сила развития, пища моей души.
Я знаю, жить ненавистью глупо. Но, разве я одинока?
Сколько нас, инвалидов, заменивших истинные человеческие ценности пирамидой потребностей, предпочитающих настоящей дружбе временные союзы, создающих коалиции и погрязших в болоте интриг!!!
Все мы с Марса!










Какие слова нужно подобрать для описания моря, чтобы полностью охватить его величественную красоту?

Море - это свежий ветер, развевающий мои длинные волосы. Это мелкие холодные брызги, которые оставляют соленый привкус на губах, и невероятное разнообразие зеленого и синего цвета. Я художник и знаю много цветовых оттенков, но к сожалению моих знаний недостаточно, чтобы точно описать всю цветовую палитру Средиземного моря. Я могу лишь сравнить его с жидким перламутром, который меняет свой цвет от любого движения или блика света.

Иногда, глядя на морской горизонт, мне кажется, что море и небо, это зеркальные отражения друг друга. Одинаковая безграничная ширь, синий простор и то же непостоянство.

Волны, то набегающие на берег, то отступающие, в своём непрерывном движении похожи на пульс моря, бьющийся уже миллионы лет. Что видело море за это время? Скольким империям и цивилизациям было свидетелем? Помнит ли оно, как к этому камню приковали прекрасную Андромеду? Боги этим хотели наказать ее мать, за то что она своей красотой превосходила морских богинь.

О боги, почему вы были такими жестокими к роду человеческому? За пустое бахвальство, вы требовали принести в жертву самое дорогое – ребенка. Вы были безжалостны и суровы к людям и поэтому сейчас ваши алтари не курятся благовониями, и не ломятся от принесенных жертв. Смертные нашли себе других, более добрых богов.

Это было давно, а сейчас, на его берегу стоит огромный город, с мелодичным названием Тель-Авив. Дома стоящие на побережье, словно купаются в волнах, а верхушки статных небоскребов касаются облаков. Город словно заключен в бирюзовые объятия. Кто знает, пройдут века и возможно мегаполис исчезнет с лица земли, как когда-то греческие боги. А море? А море и небо, будут всегда!










Давно оттанцевали теплые южные ветра, уступив сцену северному. Природа замерла в тягостном ожидании.

Он налетел, как пернатый дракон, и, сорвав с деревьев остатки позолоченных нарядов, закружил над морем в шальном, диком танце. Роняя перья из опавшей листвы, он ударил крылом по воде и море, томимое тишиной, проснулось и ожило. Повинуясь сильному солисту, оно подхватило ритм танца и закипело, заклокотало, выпуская из бездны мутный бурлящий вал. Волны, уродуя бирюзовую гладь морщинами и складками, недовольно побежали к берегу, с басистым рокотом играя свои гаммы.

Превратив безбрежную стихию в бурлящий сосуд, ветер подхватил облака и закружил их в вихре хоровода. Свободные и невесомые они двигались плавно и легко, создавая на танцполе свой особенный, ни с чем несравнимый танец. А северный пришелец, выписывая в диком упоении немыслимые пируэты, околдовывал партнерш и исподволь замораживал своим ледяным дыханием. Изменчивые и непостоянные в своей первозданной чистоте облака постепенно темнели, гуще и шире заполняя собой небесную синь. И наконец, они, рожденные в теплых горных озерах с хрустальной водой, просыпались снежными хлопьями. Ветер тут же подхватил снежинки и, сложив их в метель, укрыл землю меховой шубой.

И в кульминации этого действа, главный солист, обхватив за гибкий стан метель, властной и сильной рукой, закружил с ней, под звуки вальса. Они скользили мягко, то поднимаясь вверх и разгоняя хоровод облаков, то стремительно спускались, кружа поземкой.

Буря снежного танца захватила все вокруг. Волны, облака, трава – все кружило в этом вихре. Природа воспрянула и заиграла серебром в предвкушении праздника. Из смешения чувств, эмоций, жажды простора рождалась музыка. Мелодия то таяла, то нарастала, заставляя забыть земную суету и приоткрыть дверь в сказку. Вмиг рассеялась унылая печаль поздней осени, и сердце наполнилось первой радостью на пороге зимы.